"Сынок, это говорю я, когда ты спишь, положив ладонь под щёчку. Твои лобик покрыт испариной, и светлые кудряшки прилипли к нему. Я пробрался в твою комнату. Сейчас, когда я читал в библиотеке газету, на меня нахлынуло неодолимое раскаяние. С повинным чувством я пришёл к твоей кроватке.
Я думал, что был с тобой сердит утром, ругал тебя, когда ты собирался в школу, за то, что ты, умываясь, не тщательно вытер лицо полотенцем. Я накричал, за то, что ты не почистил свои ботинки, обругал, когда ты уронил что то на пол.
За завтраком я тоже придирался к тебе. Ты пролил на скатерть, глотал еду большими кусками, клал локти на стол и намазывал слишком много масла на хлеб. А когда я уходил на работу, ты, убегая гулять, обернувшись, помахал мне рукой и сказал: «До свидания, папа!», я нахмурившись, сухо ответил: «Расправь плечи и не сутулься!».
Затем, вернувшись, домой, я заметил, что ты играешь в шарики, стоя на коленях - на твоих чулках были дырки. Я унизил тебя перед друзьями, заставив идти перед собой. «Чулки дорого стоят, и если бы ты платил за них, то был бережнее ...».
Помнишь, как вечером перед сном, когда я читал в библиотеке, ты робко вошел и настороженно посмотрел на меня? Я взглянул на тебя поверх газеты, раздраженный тем, что ты мешаешь мне читать. Ты нерешительно стоял в двери. «Чего тебе надо?» - ворчливым голосом сказал я. Ты ничего не сказал, но резко бросился ко мне, обнял за шею и поцеловал. Твои маленькие ручки с нежностью сжались, переполняя твоё сердечко, нежностью, которую не могла уничтожить даже моя чёрствость. Затем ты убежал вверх по лестнице спать.
После этого, газета выпала из моих рук, и необъяснимый страх овладел мной. Что со мной сделала моя плохая привычка раздражаться на тебя и делать замечания? Всё это ты получал от меня ТТ но не потому что я не люблю тебя, Сынок, а потому что ждал слишком многого и мерил тебя своим опытом, мировоззрением и требованиями.
А в твоём характере так много хорошего, светлого. Твоё маленькое сердце так велико, как солнце во время рассвета над озарённым лучами полем. Я только заметил это в том порыве, с которым ты обнял меня перед сном ... TT
Сын, я пришёл к тебе, просить прощение и встал у твоей кроватки на колени. Знаю, это слабое искупление вины, ты бы не понял всего этого, если я рассказал тебе это днём. Но завтра, я буду настоящим отцом! Буду твоим другом, буду страдать, когда ты страдаешь, и смеяться, когда ты смеёшься. Обещаю, я прикушу свой язык, если на нем появятся раздраженные слова, Мой Самый Дорогой Человечек."